Архитектура Западной Европы XV-XVI веков. Эпоха Возрождения 16. Англия
Архитектура Западной Европы XV-XVI веков. Эпоха Возрождения
С приходом к власти Елизаветы на протяжении жизни одного-двух поколений, как бы воскрешая традиции викингов, Англия становится по преимуществу морской державой. В то время как экспедиции, снаряжавшиеся на континенте вслед за великими открытиями Колумба и Васко да Гамы, были в основном предприятиями соответствующих правительств, откровенно пиратские похождения английских купцов-флибустьеров были делом их личного мужества и инициативы.
В полную риска погоню за легкой наживой один за другим включаются суконщики и авантюристы, сквайры и бродяги, тем более, что жажда обогащения за счет нападений на испанские владения и галеоны оправдывалась патриотическим характером борьбы с «папистской» Испанией. Все считается дозволенным, и позорная торговля неграми возникает именно в это время. Морской разбой становится чуть ли не национальным предприятием, и в нем прямо или косвенно участвует множество людей, не исключая самой королевы и ее двора.
Рука об руку с обогащением шло дальнейшее открытие мира на воде и на суше. Поиски путей на восток «открыли» английским купцам «Московию», Среднюю Азию, Левант, богатый пушниной север Америки. Издававшаяся в то время Хэклюйтом коллекция описаний английских путешествий, этот «прозаический эпос английского народа», знакомила всех с новыми героями дня, чья жизнелюбивая и предприимчивая энергия не только разбивала в прах аскетические идеалы прошлого, но и расширяла безмерно границы реального мира с его красочным многообразием и богатством.
При всей безнравственности отдельных явлений, сопутствующих этой коллективной эпопее, последняя, несомненно, способствовала решительной переоценке того, что раньше считалось добродетелью. Созерцательность и смирение уступили место деятельной энергии и самоуверенности, здравый практицизм купцов и мореходов восторжествовал над тиранией авторитетов, и воображение, освободившись от религиозных пут, обратилось в источник творческой инициативы. Нигде средневековое ожидание загробного блаженства не сочеталось с таким убожеством действительности, как в нищей Англии Плантагенетов. С тем большей жаждой жизни отдается она теперь как радостям, так и невзгодам текущего дня в пестрой смене красок, зрелищ и страстей. Не случайно именно с этим временем связывается представление о старой, веселой Англии зеленых лужаек и придорожных таверн.
Темперамент этого времени лучше всего обобщен и выражен елизаветинской драматургией, в которой Шекспир был только величайшим из многих. Это было время неслыханной популярности зрелищ. Театр, обращаясь одинаковыми средствами и с равным успехом ко всем, объединял массы общностью нового мировоззрения, центром которого стала человеческая личность.
С неменьшей выразительностью сказался характер этого времени в архитектуре и прежде всего в жилище, отразившем особенности нового «рыцарства». Современник Тюдоров Гаррисон жалуется в своей «Хронологии», что «отныне всякий за себя, а за всех — никто!». Человек, родившийся в бурях предшествовавших десятилетий, умеющий полюбить окружающую его природу и краски заморских стран, уверовавший в свои силы, во второй половине XVI в. научился ценить комфорт жилища, в стенах которого воспитывалось его чувство собственного достоинства.
Жилище было для него не просто кровом над головой или цитаделью, где у традиционного очага, защищенный своим достатком, он проводил досуг в кругу близких. В отличие от потомственного рыцарства прошлых лет он не унаследовал своего «замка», но построил его сам. Жилище удачливого купца, сквайра или отставного морехода льстило тщеславию владельца как ощутимое свидетельство его успеха в житейской борьбе, и, украшая свое жилище, он объективно убеждал себя и других в превосходстве главных доблестей нового времени — эгоизма и предприимчивости.
Вполне закономерно, что именно в Англии, объективно оказавшейся самой передовой из национальных монархий Западной Европы эпохи Возрождения, архитектура отразила всю прогрессивность своего времени не только в типологическом плане, но и в той творческой свободе, которая привела к созданию специфически английских форм и композиций жилища — массового архитектурного типа, принципам которого на протяжении ряда столетий в значительной мере суждено было определять композицию индивидуального дома вообще и загородного в частности.
При полном параличе церковного строительства архитектура мелкопоместной и буржуазной Англии была главным образом архитектурой жилища. Именно в Англии, в полном соответствии с «возрождением» личности, центр тяжести архитектурного развития перемещался с монументального строительства на жилищное. Естественно, что, возникая в сельских местностях, эта архитектура была совершенно свободна от регламентирующего влияния столицы.
Формы ее слагались независимо от каких-либо канонов. Не отделимая от окружающей природы, она пронизана, с одной стороны, крайним и живописным индивидуализмом в частностях, а с другой, — удивительным единством пространственной и объемной композиции, четкостью своего национального типа. Европа XVI в., вероятно, не знает другого примера такого непосредственного и всеобъемлющего становления национального архитектурного стиля, убедительно выразившего свое социальное содержание в определенном типе. Пример архитектуры Англии Тюдоров в этом отношении является выдающимся.
Отсутствие зодчего в новом смысле слова, стойкость бытовой традиции и преемственность основных композиционных решений при умении вскрыть эстетику материалов и конструкций — все это позволило свободно развивавшемуся формообразующему процессу прийти к архитектуре, хотя и новой, но в то же время глубоко национальной как по формам, так и по социальному содержанию.
Усадебная и сельская архитектура елизаветинского времени, будучи архитектурой английского Возрождения, иногда своеобразно сочетая приемы народного строительного искусства и древнюю композиционную традицию со ставшими модными «антиками», создала тип жилища, который имел непреходящие достоинства. Функциональность плана, вытекающая из устоявшихся бытовых особенностей, глубокое понимание конструктивной и художественной логики материала при полной свободе в сочетании объемов отвечали как индивидуализму времени, так и врожденному чувству природы.
Прогрессивность и жизнеспособность архитектуры жилища нового человека, отвечающей только его личным привычкам, вкусам и удобствам, в противоположность консервативности архитектуры Эскориала, отражали не только созидательный индивидуализм елизаветинского времени, но и передовой характер борьбы Англии с клерикальным абсолютизмом Филиппа II.